Для затравки статья Сергея Французова "Легенда об ассассинах и историческая реальность"
Цитата:
Последняя из авраамических религий, которую ее основатель, Пророк Мухаммад, назвал исламом, т. е. “преданием (себя Аллаху)”, сложилась в обществе аравийских бедуинов, сравнительно недавно перешедших к оседлости. В родном городе Мухаммада, Мекке, наиболее доходным занятием населения была караванная торговля; в оазисе Йасриб (будущей Медине , первой столице Халифата), куда Пророк переселился в сентябре 622 г., чтобы избавиться от преследований мекканских язычников, жители обеспечивали свое благосостояние преимущественно земледельческим трудом. В этом позднепервобытном обществе существовали частная собственность, значительное имущественное неравенство, патриархальное рабство, однако отсутствовали какие-либо властные структуры. Так, накануне возникновения ислама населявшее Мекку и ее окрестности племя курайш делилось на два с половиной десятка родов, подчинявшихся старейшинам, чье влияние основывалось не на принуждении, а на личном авторитете; общего же вождя у курайшитов не было вовсе. Лишь на время военных походов, в которых участвовало племенное ополчение, выбирался его предводитель.
В мединский период своей жизни Мухаммад создал сплоченную и способную одерживать победы над превосходящими силами противника общину верующих, но не государство. Ему подчинялись, поскольку были убеждены, что Творец всего сущего наделил его особой миссией. После скоропостижной кончины Пророка в середине июня 632 г. в результате споров и препирательств между переселившимися из Мекки в Йасриб его сподвижниками (мухаджирами), составлявшими ядро общины (их было немногим более сотни), и поддержавшими их коренными обитателями оазиса из племен аус и хазрадж (ансарами), которых было на порядок больше, удалось достигнуть компромисса, и мусульман возглавил мухаджир Абу Бакр, ближайший друг и соратник Мухаммада, принявший титул халифат расул Аллах — “замещающий (букв. “идущий следом”) Посланника Аллаха”. Однако многие недавно обратившиеся в ислам племена Аравийского полуострова отказались признать власть первого халифа: некоторые руководствовались при этом религиозными мотивами (их собственные лидеры сами претендовали на пророческое достоинство) , другими двигали экономические стимулы (нежелание платить обязательный налог — закаат, или садаку, — который расходуется в основном на благотворительные цели и считается одним из пяти столпов ислама). “Отступничество от ислама” (ар-ридда) было жестко подавлено: в ходе этой борьбы и произошло рождение Халифата как мусульманского государства. Покорение отступников на периферии полуострова плавно перетекло в арабские завоевания, которые заранее никто не планировал.6 На этом этапе средства государственного насилия были обращены вовне, отношения же среди самих мусульман оставались вполне патриархальными: так и Абу Бакр, скончавшийся в августе 634 г., и ставший его преемником халиф Умар не только вели скромный (если не аскетический) образ жизни в собственных домах, не имея официальной резиденции, но и обходились безо всякой охраны или гвардии.
Между тем активно продолжавшиеся при Умаре завоевания обширных территорий Сирии, Северной Африки и Среднего Востока привели к резкому росту имущественного неравенства, в первую очередь за счет стремительного обогащения командиров высшего звена и наместников новых провинций. К их числу принадлежал Мугира ибн Шу‘ба, отличавшийся редкостным сребролюбием и скупостью. После битвы при Нихавенде в 642 г., окончательно решившей судьбу Сасанидского Ирана, в ходе раздела добычи ему достался захваченный в плен перс Файруз, высококвалифицированный столяр, резчик и кузнец. Вскоре он принял ислам, оказался в Медине и был отпущен хозяином на оброк, однако размер оброка, два дирхема в день, равнялся максимуму того, что мог заработать за этот срок даже опытный ремесленник; Файрузу же нужно было содержать жену и дочку. В конце октября — начале ноября 644 г. отчаявшийся раб-мусульманин обратился с жалобой к халифу, который совершал обычный обход мединского базара. Известно, что Мугира не вызывал у Умара ни малейшей симпатии; халифу, который, по преданию, обходился единственной рубахой, было чуждо стяжательство, но он не желал ронять престиж высокопоставленного свободного курайшита перед рабом. Поэтому Умар заявил Файрузу, что не будет вмешиваться: дескать, для хорошего мастера этот оброк не чрезмерен. Так в глазах перса халиф стал главным виновником его бед. Рано утром в среду 3 ноября вооруженный обоюдоострым кинжалом Файруз в числе первых вошел в мечеть и занял место около Умара. Как только халиф начал молитву, Файруз нанес ему три удара кинжалом в живот, оказавшиеся смертельными, и устремился к выходу, ранив по пути еще дюжину единоверцев. Наконец на него удалось набросить плащ: он осознал, что обречен, и закололся.
Следует подчеркнуть, что этому первому в истории ислама убийству государственного деятеля столь высокого ранга присущи особенности, характерные для так называемых “террористических актов”, которые совершались в мусульманском мире на протяжении Средних веков, в том числе и низаритами. Тактика тех, кто брался за осуществление покушений на жизнь политических и религиозных лидеров, отчасти повторяла стихийные действия Файруза. В качестве места для их проведения нередко выбиралась мечеть, а время старались приурочить к общей молитве, особенно пятничной, которую предписывалось посещать каждому мусульманину, разумеется без оружия. Именно с этим связано появление в конце VII — начале VIII в. н. э. такой детали интерьера крупных мечетей в столичных городах и провинциальных центрах, как максура (букв. “отделенная”), которая представляет собой небольшой павильон, со всех сторон покрытый деревянной решеткой, отгораживающей его от основного пространства молитвенного зала. В максуре молился правитель или его наместник, чтобы при большом стечении народа не опасаться за свою жизнь.
Смертельное ранение халифа Умара Файрузом — редкий в истории случай покушения одиночки, руководствовавшегося мотивами личной мести, на главу государства; правда, в какой-то степени его можно связать со стихийной реакцией на непомерные аппетиты внезапно обогатившейся мусульманской верхушки. Что же касается гибели следующего халифа, Усмана, то она стала закономерным итогом проводившейся им политики, в основе которой лежала опора на сородичей Умайадов, занявших практически все ключевые государственные посты. Помимо непотизма свою роль сыграли нерешительность халифа, его безволие, особенно ярко проявившиеся в ходе роковых событий мая—июня 656 г., когда делегации недовольных из Египта, а также из южноиракских городов Басра и Куфа вступили с ним в переговоры в Медине. Сначала повелитель правоверных согласился с большей частью их требований и гарантировал им всем личную неприкосновенность. Однако по дороге домой делегаты из Египта перехватили гонца Усмана с грамотой, в которой наместникам предписывалось жестоко наказать предводителей недовольных. От халифа потребовали добровольного отречения, он отказался, тогда египтяне и иракцы вместе с примкнувшими к ним некоторыми жителями Медины начали осаду Усмана в его усадьбе, которая затянулась почти на 40 дней. Стрела, поразившая одного из осаждавших, спровоцировала их 20 июня на штурм, в результате которого престарелый халиф был забит насмерть.
Нужно отметить, что за несколько лет до трагической развязки в Медине и Мекке стала складываться организованная оппозиция Усману, считавшая, что пост халифа должен занять Али, двоюродный брат и зять Мухаммада. Она получила наименование ши‘ат Али — “группировка (сторонников) Али” (или просто аш-ши‘а, откуда и происходит термин шииты), однако в осаде и штурме Усмановой усадьбы ее представители не участвовали. Правда, Али был указан в договоре Усмана с делегатами от Египта и Ирака как основной гарант его соблюдения. После убийства Усмана Али уступил просьбам своих сторонников и согласился стать халифом. Его решение вызвало сопротивление ряда видных мусульманских деятелей, что привело к первой гражданской войне в Халифате. В центре ее оказалась вооруженная борьба Али с наместником Сирии Муавией ибн Абу Суфьяном из рода Умайадов. Решающая битва состоялась при Сиффине, лежащем в развалинах византийском поселении в Северной Месопотамии, располагавшемся у южного берега Евфрата, и продолжалась девять дней (с 19 по 27 июля 657 г.), измотав обе стороны до крайности. В итоге Али пришлось заключить перемирие со своим противником, после того как воины Муавии подняли на копьях свитки Корана, и согласиться на третейский суд, который предстояло вершить двум арбитрам (по одному от каждой из сторон). Частью сторонников Али этот шаг был воспринят как предательство: отделившись, они встали лагерем у селения ал-Харура недалеко от Куфы и выбрали себе предводителя. Им было суждено положить начало наиболее демократичному направлению в исламе, отстаивавшему право любого мусульманина быть избранным халифом14, и войти в историю под именем хариджитов. Наметившееся было примирение шиитов с хариджитами разрушил скандальный результат третейского суда в начале 658 г.: арбитр Муавии хитроумный Амр ибн ал-Ас, благодаря личной инициативе которого арабам в начале 640-х гг.
удалось завоевать Египет, сумел воспользоваться честолюбием представлявшего Али арбитра Абу Мусы ал-Ашъари и убедил его первым огласить решение, согласно которому ни Муавия, ни Али халифата не заслуживали, а сам после этого заявил, что, по его мнению, Муавия, в отличие от Али, достоин стать халифом. Юридической силы это решение не имело, ибо не было единогласным, но пропагандистский эффект от уловки Амра был огромным. Хариджиты, в частности, полностью порвали с Али, и ему пришлось прибегнуть к военной силе: в битве при ан-Нахраване 17 июля 658 г. они потерпели сокрушительное поражение, потеряв более 2000 человек. Тогда, по преданию, среди нескольких хариджитов, встретившихся в Мекке во время хаджжа в конце апреля—начале мая 660 г., родилась идея одним махом покончить с теми, кого они считали главными виновниками раскола в некогда единой мусульманской общине: Али, Муавией и Амром ибн ал-Асом. Все три покушения были назначены на один и тот же день. Два закончились трагикомически: согнувшийся в поклоне тучный Муавия получил удар мечом в ягодицы, а вместо Амра был по ошибке убит похожий на него человек. С Али вышло иначе: его убийство Абд ар-Рахман ибн Мулджам ал-Муради взялся совершить в качестве свадебного выкупа (махра) за красавицу-куфийку, отец и брат которой погибли при ан-Нахраване. В ночь на 22 января 661 г. Ибн Мулджам с двумя товарищами остался в соборной мечети Куфы; утром, как только Али прошел туда по специальному проходу, который вел в мечеть из дворца, один из сообщников набросился на него с мечом, но промахнулся. Зато удар Ибн Мулджама сразу раскроил Али череп: промучившись около полутора суток, четвертый “праведный” халиф скончался. В суматохе товарищи Ибн Мулджама ускользнули, но его самого удалось схватить; когда Али не стало, старший сын халифа, Хасан, казнил его, зарубив мечом.
Сценарий гибели последнего из “праведных” халифов и первого шиитского имама вплоть до деталей схож с некоторыми покушениями, предпринимавшимися позднее низаритами. Легко видеть, что практику “индивидуального террора” на исламской почве первыми применили не они. Столь радикальный способ разрешения противоречий между рядовыми мусульманами и носителями верховной власти в Халифате был неоднократно опробован уже на заре исламской государственности далеко не случайно. Сказался обычай кровной мести, унаследованный от бедуинской Аравии. Однако ключевую роль, как нам представляется, сыграло положение мусульманского права, провозгласившее равенство всех приверженцев ислама перед законом. В его основу легли традиции родоплеменной демократии и эгалитаризма, характерные для социального строя доисламских арабов. Тем самым средневековое исламское общество de jure оказалось бессословным; то, за что в Европе пришлось бороться в течение многих столетий и чего удалось в полной мере добиться лишь в результате буржуазных революций, мусульманам было дано изначально. Увы, это “скороспелое” гражданское общество несло в себе зародыши жестоких внутренних конфликтов, ибо в нем если не отсутствовали, то были крайне неразвиты механизмы обратной связи между властью и подданными; так, в мире ислама не сложились полноценные органы самоуправления (во всяком случае, на город-ском уровне и выше), ибо для их формирования и развития не было действенных стимулов в правовой сфере. Кроме того, социальная организация средневековых исламских государств в действительности была далека от эгалитарной, но при этом как сознательно выстраиваемые, так и стихийно скадывавшиеся иерархические структуры (не только чисто бюрократические!) не были подкреплены прочным юридическим фундаментом и подчас воспринимались как нечто не вполне законное. В таком обществе периодически возникали ситуации, когда единственным возможным ответом на произвол власть имущих оказывался произвол со стороны тех, кто этой власти был подчинен, в частности, физическое устранение ее представителей вплоть до самого высокого уровня.
Прежде чем перейти к рассмотрению приписываемых низаритам политических убийств, необходимо проследить, хотя бы в самых общих чертах, историю возникновения этого направления в исламе. Низариты, как и вообще исмаилиты, ветвью которых они являются, относятся к так называемым “крайним шиитам” (ал-гулат). Такое название было им дано из-за радикальности их религиозных воззрений, соответствие которых основополагающему принципу ислама, строгому единобожию, вызывает серьезные сомнения. Речь по сути дела идет об обожествлении, в той или иной форме, Мухаммада и Али, а точнее, о признании их отражениями эманаций Абсолюта в чувственном мире (согласно наиболее распространенной версии этого учения, Мирового Разума и Мировой Души). Подобные взгляды оформились в шиизме практически сразу, как это движение стало складываться, под явным влиянием неоплатонизма, весьма распространенного в гностических сектах Ближнего Востока. По преданию, первым о божественности Али объявил Абдаллах ибн Саба, обратившийся в ислам йеменский иудей. Когда известие об этом дошло до четвертого халифа, он ужаснулся и хотел тут же отдать приказ о казни нечестивца, но сподвижники отговорили его от этого непопулярного решения; в итоге Абдаллах ибн Саба отделался ссылкой. В течение двух с лишним столетий идеи крайних шиитов оставались маргинальными и малозаметными, пока в конце IX — начале X в. под их знаменем не выступили два мощных религиозно-политических движения — карматское и фатимидское. Свое происхождение они связывали с расколом в шиитской общине, который случился при шестом имаме Джафаре ас-Садике. По установившейся традиции, после гибели Али шииты признавали своими духовными руководителями с титулом имама его прямых потомков по мужской линии. Соответственно, Джафару в этом качестве должен был наследовать его старший сын Исмаил, который отличался слабостью к спиртному, непростительной для мусульманина — особенно в том случае, если ему предстояло стать религиозным лидером. Потеряв надежду вразумить первенца, Джафар отказал ему в праве на имамат и объявил своим наследником следующего по старшинству сына, Мусу ал-Казима. Однако часть шиитов это решение не признала. По их мнению, имамом Исмаилу предстояло стать в силу того, что в момент рождения на него перешла особая божественная “благодать”, которой его никто не в состоянии лишить; обсуждать его поступки простые смертные не должны, ибо общепринятые представления о грехе на имамов не распространяются. В 762 г. Исмаил скончался, а через три года ушел из жизни и его отец. Тогда последователи Исмаила признали новым имамом его сына Мухаммада и создали тайную организацию, основной задачей которой на первом этапе стало распространение их доктрины. Помимо неоплатонической космогонии, существенной ее частью стала концепция цикличности истории, согласно которой в конце каждого из циклов мир гибнет, а затем создается вновь. Цикл делится на семь периодов, в каждом из которых присутствуют свои отражения Мирового Разума (ан-натик — “Говорящий”) и Мировой Души (ас-самит — “Молчащий”): в текущем цикле ими были Адам и Сиф, Ной и Сим, Авраам и Исмаил, Моисей и Аарон, Иисус и Петр (Симон), Мухаммад и Али, седьмой период еще не наступил, но в нем ан-натиком должен стать прямой потомок Исмаила ибн Джафара. Разумеется, учение исмаилитов не сводится к их философии истории, сколько-нибудь подробное изложение которой выходит за рамки этой статьи. Достаточно заметить, что оно охватывало практически все области знания, от математики до медицины, и тем самым позволяло своим адептам построить непротиворечивую картину мира. Важной его частью было представление о переселении душ, метемпсихоз (танасух), восходящее в конечном счете к неопифагорейской философской традиции.
Деятельность исмаилитской организации по распространению своего учения, прежде всего, конечно, его религиозно-политической составляющей, называлась да‘ва (букв. “призыв”), а те, кто был вовлечен в эту пропагандистскую работу, именовались да‘и (мн. ч. ду‘ат). Новообращенных знакомили не со всей доктриной исмаилитов, а лишь с некоторыми ее элементами, которые не слишком сильно расходились с общеисламскими идеями; существовало несколько степеней посвящения: чем более высокое положение в исмаилитской общине занимал человек, тем больший объем тайных знаний становился ему доступен.
Достаточно рано среди исмаилитов произошел раскол на тех, кто рассматривал Мухаммада ибн Исмаила как последнего имама, который не умер, а скрылся из нашего мира и вернется лишь в конце цикла, и на тех, кто признавал имамат за его потомками. Первых стали называть “семиричниками”, поскольку они признавали только семь имамов (начиная с Али), а позднее — карматами, а вторых — фатимидскими исмаилитами (по названию династии, которую им удалось привести к власти). Основное различие между ними заключается в том, что карматы в своей пропаганде и практической деятельности сделали упор на идею социальной справедливости. Итогом мощного народного движения, развернувшегося под их предводительством на территории Сирии, Ирака и Восточной Аравии в конце IX — начале X в., стало создание карматского государства в области Бахрейн со столицей в ал-Хасе (Лахсе), просуществовавшего до XII в. По своей структуре оно напоминало идеальную республику Платона: по сведениям персидского поэта-исмаилита Насир-и Хосрова, в середине XI в. в коллективной собственности полноправных членов карматской общины Бахрейна, способных выставить ополчение в 20 000 воинов, находилось 30 000 рабов, обеспечивающих их благосостояние. Фатимидские исмаилиты, хотя и не чуждались определенной социальной демагогии, не собирались
вносить сколько-нибудь серьезные изменения в существующий общественно-экономический строй; их основная цель состояла в захвате политической власти в исламском мире, который представлялся им в виде единого исмаилитского государства.
В начале X в. самоотверженные усилия эмиссаров привели к тому, что в двух мусульманских регионах, Йемене и Ифрикии, появилась возможность создать Фатимидское государство. Выбор был сделан в пользу Ифрикии, которая, вне всякого сомнения, представляла собой более удобный плацдарм для дальнейшей экспансии. В 909 г. последний эмир государства Аглабидов, возникшего в Ифрикии ок. 800 г., был свергнут и бежал в Египет, а его место занял прямой потомок Мухаммада ибн Исмаила, первый фатимидский халиф Убайдаллах, принявший тронное имя ал-Каим. Интересно, что тронное имя его сына Мухаммада, сменившего отца в 934 г., было ал-Махди, а ас-самита и ан-натика седьмого цикла как раз и должны были звать ал-Каим и ал-Махди. Хотя основной внешнеполитической задачей Фатимидов с самого начала их правления стало подчинение Египта, к ее реализации они шли медленно и методично: после предпринятых при ал-Каиме нескольких неудачных попыток его завоевать, последняя из которых датируется 925 г., и похода 935 г., успешно отраженного только что пришедшим к власти в Египте основателем династии Ихшидидов, Мухаммадом ибн Тугджем, они выбрали стратегию выжидания, постепенно накапливая силы, засылая агентуру и прокладывая в пустыне тайные караванные пути с колодцами и запасами амуниции. При этом и речи не шло о применении индивидуального террора. Так, с июня 946 г. фактически (а с 961 г. и юридически) Египтом правил евнух-нубиец Кафур, один из самых талантливых мусульманских властителей X в. , и Фатимиды предпочли дожидаться его кончины в 968 г., не пытаясь ее ускорить. К июлю 969 г. одна из богатейших стран ислама была ими завоевана, а рядом с ее главным городом Фустатом была основана новая фатимидская столица Каир, куда в июне 973 г. перенес свою резиденцию четвертый халиф из этой династии ал-Муизз
(953—976). Последняя четверть X в. стала периодом наибольшего подъема в истории государства Фатимидов. Им были подчинены не только Магриб с Сицилией и Египет, но и значительная часть Сирии, а также Хиджаз и Йемен. Они всерьез задумывались о взятии Багдада и низвержении Аббасидов, которые в 945 г. утратили политическую власть, но признавались всеми суннитами в качестве духовных лидеров. Однако, как всякое крупное государство Средневековья, Фатимидский халифат не был устойчив. Растянутые на тысячи километров коммуникации делали оперативное управление отдаленными провинциями невозможным. Вскоре утвердившиеся с ведома центральной власти в Магрибе и на Сицилии местные династии стали практически независимыми. Немалую роль в резком ослаблении исмаилитской государственности сыграл субъективный фактор, который в истории абсолютных монархий нередко выходит на первый план. Случилось так, что шестой фатимидский халиф ал-Хаким (996—1020) оказался психически нездоров, причем с возрастом его недуг усиливался. Если воспользоваться параллелями с более знакомой читателю европейской, в частности римской, историей, речь шла не о крайнем эгоцентризме и самодурстве, как у Нерона, а о явной неадекватности, как у Калигулы. Эксцентричные поступки ал-Хакима ставили в тупик современников отсутствием видимой мотивации. Он мог начать невиданные ранее в мире ислама преследования иудеев и христиан и в ходе них разрушить в 1009 г. Храм Гроба Господня или заставить своих подданных поменять день с ночью: днем спать, а ночью торговать на базарах. Вершиной безумств стало открытое провозглашение в 1017 г. ал-Хакима богом, поддержанное его фанатичными сторонниками. От последствий его правления государство Фатимидов так и не оправилось. При ал-Мустансире (1036—1094) из-за оскудения казны и нескольких засушливых и голодных лет, которые пришлись на период между 1054-м и 1072 г., экономика страны пришла в полный упадок и управление ею окончательно расстроилось. Тогда в 1073 г. халиф тайно пригласил в Каир обратившегося в ислам армянина Бадра ал-Джамали, наместника Акки, и в январе 1074 г. тот прибыл вместе с верным ему гарнизоном. Он сосредоточил в своих руках всю полноту власти, заняв три основных государственных поста: командующего вооруженными силами (амир ал-джуйуш), главы эмиссаров (хади-д-ду‘ат), визиря, — и жесткими мерами навел относительный порядок.
Наиболее серьезным внешним противником Фатимидов в этот период были пришедшие из глубин Средней Азии тюрки-сельджуки, создавшие на обширных землях Мавераннахра, Ирана, Ирака, части Сирии и Малой Азии султанат великих Сельджукидов. Его укреплению во многом способствовал визирь султана Малик-шаха (годы правления 1073—1092), знатный перс из Хорасана Абу Али ал-Хасан ат-Туси, который вошел в историю под своим почетным прозвищем Низам ал-Мулк (1019—1092). Своим политическим идеалом он считал централизованное мусульманское государство, каким оно было при Умайадах
и ранних Аббасидах, а к числу главных врагов государства Сельджукидов, которое покровительствовало суннизму, относил исмаилитов. В Сирии фатимидско-сельджукское противостояние приняло вооруженную форму. В этой сложной обстановке для противодействия Сельджукидам в Иран было отправлено несколько опытных эмиссаров и среди них да‘и Хасан ибн ас-Саббах, сын образованного шиита-“дюжинника”, который возводил свой род к коренному населению древнего Йемена — химьяритам. 4 сентября 1090 г. ему удалось овладеть неприступной горной крепостью Аламут в области Дейлем, что в Южном Прикаспии, подкупив ее коменданта, и сделать ее центром своих будущих владений. Основной угрозой только что созданному анклаву и лично себе “горный старец” не без оснований считал жестокого гонителя исмаилитов Низам ал-Мулка и не видел другого выхода, кроме его физического устранения, хотя незадолго до кончины Малик-шаха тот попал в опалу из-за интриг третьей жены султана Тархан-хатун и оказался не у дел. Один из сподвижников Хасана ибн ас-Саббаха по имени Бу Тахир Аррани добровольно вызвался совершить это убийство: в середине октября 1092 г. под видом просителя он пробрался к паланкину бывшего визиря, направлявшегося в шатер своих жен, и заколол его кинжалом, но и сам при этом погиб. Исламские источники единодушно считают ликвидацию Низам ал-Мулка первым актом индивидульного террора, исполненного по приказу из Аламута. Он произвел столь сильное впечатление на современников, что вскоре оброс различными слухами, которые дали начало “легенде о трех товарищах по медресе”, широко распространившейся на мусульманском Востоке. Она утверждает, что Низам ал-Мулк, Хасан ибн ас-Саббах и Омар Хайам в молодости учились в Нишапуре у одного из самых образованных и благочестивых улемов Хорасана имама Муваффака и подружились. Однажды Хасан сказал своим товарищам, что, по всеобщему убеждению, ученикам Муваффака сопутствует удача в земных делах, и предложил им принять обет, согласно которому тот из них, кто преуспеет больше остальных, должен будет помочь их карьере. Когда Низам ал-Мулк стал визирем, Хасан ибн ас-Саббах явился к нему и получил должность при дворе, однако захотел “подсидеть” своего благодеятеля, за что был с позором изгнан со службы. Таким образом, убийство автора “Сийасет-наме” объяснялось мотивами личной мести. Что до Омара Хайама, то он попросил у Низам
ал-Мулка назначить ему ежегодное содержание, избавлявшее от забот о хлебе насущном, и, получив его, продолжил занятия математикой и астрономией, которые наряду с поэтическими опытами принесли ему всемирную славу. Недостоверность этой красивой легенды выяснилась еще в XIX в., когда ряд ученых обратили внимание на то, что родившийся в 1017 г. Низам ал-Мулк был гораздо старше и Хасана ибн ас-Саббаха, который появился на свет ок. 1054—1055 гг., и Омара Хайама, а значит, не мог учиться с ними в одном медресе.
Нет никаких указаний на то, что после устранения Низам ал-Мулка “горный старец” намеревался поставить политические убийства на поток. Однако бурные события, потрясшие Каир в 1094 г., заставили его порвать все отношения
с Фатимидским халифатом и тем самым в корне изменили его положение. За месяц до смерти халифа ал-Мустансира скончался всесильный Бадр ал-Джамали, оставив своего сына ал-Афдала преемником. Тот сделал ставку не на Низара, первенца ал-Мустансира, а на Ахмада, младшего сына халифа, возможно, потому, что Ахмад был женат на дочери Бадра, и возвел его на трон под именем
ал-Мустали, нарушив установившуюся в государстве Фатимидов традицию передачи верховной власти от отца к старшему сыну. Низара замуровали заживо. Хасан ибн ас-Саббах оказался во главе тех исмаилитов, которые отказались признать этот переворот, объявив власть ал-Мустали (а затем и его потомков) узурпаторской, и в знак верности трагически погибшему наследнику стали называть себя низаритами. Важнейшим элементом разработанного “горным старцем”
Да‘ват-и джадид (“Нового призыва”) стало учение о “скрытом” имаме. Лишившись поддержки мощного государства, он вынужден был искать новые методы борьбы и вспомнил об удачном покушении на Низам ал-Мулка…
Интересные количественные данные о низаритском терроре собрала по источникам — преимущественно по хронике Рашид ад-Дина (1247—1318) — и проанализировала специалист по средневековой истории Ирана, профессор ЛГУ, ныне покойная Л. В. Строева (1910—1993). Согласно ее подсчетам, при Хасане ибн ас-Саббахе (т. е. за 42 года, с 1092-го по 1124 г.) жертвами организованных им политических убийств стали 49 человек, причем 22 из них были ликвидированы за пять лет, с 1095-го по 1098—1099 г., а за последние 15 лет его пребывания у власти от рук фидаев погибло всего шестеро. При его преемнике Кийа Бузург Умиде (1124—1138) масштабы деятельности ассассинов остаются довольно ограниченными: все 12 жертв индивидуального террора, относящиеся к его правлению, погибли в течение пяти лет, с 1129—1130-го по 1134—1135 г. При его сыне и наследнике Мухаммаде Кийа эта тенденция сохранилась: низаритам за эти годы удалось устранить 14 противников, причем 11 из них — в период с 1137—1138-го по 1146—1147 г. и всего одного — с 1146—1147-го по 1160 г. Таким образом, за 70 лет (с 1092 по 1162 г.) по приказам из Аламута было уничтожено 75 политических и религиозных деятелей, как правило, весьма высокопоставленных, в том числе 8 государей. Самыми известными жертвами низаритского террора, помимо уже упоминавшегося Низам ал-Мулка, принято считать главного виновника гибели Низара ал-Афдала ибн Бадра (убит в конце 1121 г.), фатимидского халифа ал-Амира (1101—1130), сына ал-Мустали, а также двух аббасидских халифов, ал-Мустаршида (1118—1135) и его сына ар-Рашида (1135—1138), хотя в двух последних случаях вина ассассинов остается спорной и некоторые исследователи склонны приписывать убийство обоих халифов сельджукской знати. В ряде случаев действия низаритов носили явно выраженный ответный характер: так, в 1105—1106 гг. и в 1111—1112 гг. два сына Низам ал-Мулка, Ахмад, визирь султана Баркйарука, и Фахр ал-Мулк, визирь султана Санджара, поплатились своими жизнями за преследования исмаилитов. Что касается религиозных деятелей, факихов и кадиев, то их, как правило, убивали за публичные поношения исмаилитов, причем нередко в подобных случаях низариты предпочитали подкупать своих идеологических оппонентов. У Рашид ад-Дина сохранился рассказ о том, как при Кийа Мухаммаде ибн Хасане (1166—1210) настоятель одной из мечетей в городе Рей по имени Фахр ад-Дин, известный своей ученостью, однажды в своей проповеди, произнесенной с минбара, предал исмаилитов проклятию. Тогда по распоряжению Кийа Мухаммада к нему был послан фидай, напавший с ножом на имама в его собственном доме. Тот взмолился о пощаде и поклялся никогда впредь не говорить об исмаилитах худого. Тогда фидай, который не собирался его убивать, поклонился имаму, передал ему 365 золотых динаров и объявил, что в случае соблюдения клятвы такая сумма будет передаваться ему ежегодно, а иначе его ждет смерть. Через некоторое время в ответ на вопрос одного из учеников, почему он перестал обличать приверженцев исмаилизма, Фахр ад-Дин ответил: “О друг, они имеют неоспоримые аргументы. Неразумно их проклинать”. В течение 45 лет до самой своей смерти Фахр ад-Дин продолжал получать ежегодное содержание от низаритов.
В физическом устранении упомянутых выше 75 человек участвовало 118 фидаев, большинство из которых поплатились за покушения своими жизнями: чаще всего их убивали на месте или предавали мучительным казням. Насколько можно судить по свидетельствам современников, это были люди, убежденные в истинности низаритского учения и в правоте своего дела, готовые сознательно пожертвовать собой. Легенда о том, что фидаев Аламута, перед тем как отправить на задание, одурманивали гашишем, после чего они просыпались в саду, где под видом гурий их ублажали прекрасные девушки, а затем им сообщалось, что “горный старец” и в самом деле переносил их в рай, где они непременно окажутся, если выполнят все его указания, приводится только у Марко Поло (1254—1324), который, вопреки сложившемуся стереотипу, был вовсе не итальянским купцом, а разведчиком, состоявшим на службе Монгольской империи.35 Для нас важно то, что он составлял свои записки спустя много лет после гибели исмаилитского государства с центром в Аламуте и что этот рассказ не подтверждается ни одним мусульманским источником. Отношение к нему как к совершенно фантастическому разделяется большинством исследователей.
Начиная с последней трети XII в. индивидуальный террор низаритов практически сходит на нет: за 89 лет от их рук погибло всего четыре человека. Если не считать отсутствия территориального единства, их государство уже мало чем отличалось от владений соседний правителей.37 20 ноября 1256 г. его последний глава Рукн ад-Дин сдался на милость монгольского завователя Хулугу-хана, а 19 декабря после непродолжительной осады покорилась и крепость Аламут, одно имя которой наводило некогда ужас на восточных государей.
В последующие столетия низариты были вытеснены в Индию, где образовали мусульманскую касту ходжа, члены которой отличаются исключительно мирным нравом и заняты преимущественно торговлей, и в горы Бадахшана и Памира. Во время присоединения Средней Азии к России памирские исмаилиты-низариты представляли собой не склонное ни к какому проявлению насилия меньшинство, подвергавшееся постоянным гонениям со стороны господствовавших в регионе суннитов. Вот как выразил суть их веры один из их религиозных наставников, пир Саид Мурсал (ум. в 1920-е гг.): “Люди должны быть как братья, друг друга не обижать. Важно быть добрым, честным. Обряды: посты, молитвы, праздники — не важны…” Русский этнограф и путешественник граф Алексей Алексеевич Бобринский (1861—1938), внесший существенный вклад в изучение народов, населяющих “Крышу мира” и Припамирье, отмечал у тамошних исмаилитов отсутствие фанатизма в общении с христианами и стремление сблизиться с русскими, в которых они видели своих защитников и покровителей.38 Легко видеть, что такая существенная часть доктрины низаритов, как сознательное пренебрежение внешней, обрядовой стороной религии, осталась прежней, но методы насилия и террора, к которым они прибегали в отношениях с иноверцами (в первую очередь с мусульманами, не разделявшими их воззрений), коренным образом переменились, ибо представляли собой непродолжительную и в общем случайную флуктуацию в почти тысячелетней истории этого направления в исламе. Необходимо также отметить, что с начала XIX в. у современных низаритов есть единый духовный глава, который носит титул ага-хан, передающийся от отца к сыну. В 1957 г. этот титул перешел к Кариму Ага-Хану IV, который считается одним из богатейших людей планеты и замечен в спонсировании многочисленных благотворительных и научных проектов, а отнюдь не в поддержке международного терроризма.
Как персидские, так и сирийские низариты совершенно неожиданно оказались лишенными статуса независимого государства после разгромов, учиненных монголами и мамелюками. В отличие от сирийских, персидские ассассины не сохранили даже иллюзии политической самостоятельности. Тем не менее, по-видимому, они были более крепки в своей вере, поскольку сумели укрыть малолетнего имама Шамс ад-дина Мухаммеда, сына Хуршаха, и перевезти его в Азербайджан к северо-западу от Аламута. К счастью для них, незадолго до падения аламутской крепости одна низаритская община смогла утвердиться в отдаленной области верхнего течения Окса, незатронутой монгольским нашествием. Эта группа донесла до наших дней основное ядро персоязычной исмаилитской литературы, доступной современным исследователям.
После аламутский период растянулся на семь столетий. Мы отметим лишь основные вехи. Если читатель захочет узнать больше об этой эпохе, мы с удовольствием отсылаем его к энциклопедическому труду Фархада Дафтари «Исмаилиты», в котором содержится подробное обсуждение этой темы, а также ссылки на многочисленные дополнительные исследования. Идя по стопам Владимира Иванова, основоположника современного изучения исмаилизма, Дафтари разделяет послеаламутскую эпоху низаритской истории на три основных периода. Первый, который можно считать непосредственным следствием уничтожения государства низаритов, продолжался около 200 лет. Второй длился еще 200 лет и известен под названием Анджуданского возрождения. Современный период начался в середине XIX века и ознаменовался перемещением имамата в Индию при первом Ага-хане.
Любое обсуждение положения низаритов после утраты государственности должно начаться с наблюдения, что, несмотря на переход многих сектантов в более ортодоксальные мусульманские течения, низариты-исмаилиты сумели сохранить свою исключительность и традиционную преданность имаму и оказать стойкое сопротивление внешним культурным влияниям.
В течение двух столетий после падения Аламута имамы скрывались даже от своих приверженцев и жили в условиях строжайшей такийи в крайне враждебном окружении. За время этого безначальствия вследствие ассимиляции, постепенной и мирной утраты культурного своеобразия, численность низаритов снизилась намного больше, чем могло бы произойти в результате военных действий. Однако даже в самых тяжелых обстоятельствах многим персидским и сирийским низаритам, удалось сохранить свою религиозную и культурную обособленность. Привычка к дисциплине и маскировке, культивируемая тайным обществом, несомненно, помогла спасти множество жизней.
Низариты были на полтора века удалены от горных крепостей, в которых когда-то сложилось их государство. Подавленная и угнетенная монгольским нашествием и последующими преследованиями секта раздробилась и рассеялась, разбившись на множество обособленных общин, лишенных единого центра власти. При появлении же отдельных личностей, способных взять на себя бремя религиозного или политического руководства, единая доктрина, отличавшая низаритов в аламутский период, все больше распадалась на различные течения.
Многие персидские низариты сумели скрыться в недрах эзотерических ответвлений иранского суфизма. Оживленное взаимодействие между исмаилизмом и суфизмом обеспечивалось общими для них характеристиками — мистицизмом, гностицизмом, умозрительной философией, техниками самосовершенствования и преданностью главному наставнику — пиру или шейху. Набросив на себя суфийские покровы, имамы позднее получили возможность выдавать себя за шейхов, наставлявших своих учеников, мюридов, в эзотерическом значении (батине) мусульманской веры. Одним из исмаилитов, переживших разрушение Аламута, был прославленный Шамс-и-Табриз, знаменитый духовный учитель персидского поэта Джелал ад-дина Руми, основатель суфийского ордена Мевлеви — ордена вертящихся дервишей. Возможно, Шамс-и-Табриз был сыном Хасана III или даже одним из исмаилитских имамов. Слияние исмаилитской и суфийской традиций дало низаритам повод утверждать, что исмаилитами были такие известные суфийские поэты, как Санай, Фарид ад-дин Аттар и Руми.
Имам Шамс ад-дин Мухаммед умер в 1310 или 1311 году в Азербайджане. Хотя подробности нам неизвестны, похоже, среди членов его семьи разгорелся спор о наследстве, приведший к первому низаритскому расколу. Появилось две династии имамов — Мухаммед-шахи и Касим-шахи. Династия Мухаммед-шахи пользовалась наибольшей популярностью в Сирии, хотя до второй половины XV века она насчитывала много сторонников и в Персии. Последний имам из этого рода умер в Индии в конце XIX века, не оставив преемника. В 1887 году делегация сирийских сектантов, отправленная на поиски нового имама, вернулась в Сирию с этим известием. Большинство сирийцев изъявило свою преданность имаму из династии Касим-шахи, Ага-хану III.
В начале XV века в Персии потеряла власть монгольская династия Хулагуидов, основанная уже знакомым нам внуком Чингис-хана, Хулагу. Вследствие этого Персия оставалась политически раздробленной на протяжении всего XV столетия. Низариты сумели воспользоваться смягчением религиозного и политического режима, активизировав свою деятельность. Период, известный под названием Анджуданского возрождения, начался во второй половине XV века, когда имам из рода Касим-шахи Мустансир Билла II переселился в Анджудан в центральной Персии и явил себя свету, провозгласив продолжение аламутского имамата. Это событие привело к новому подъему низаритской философии и к возрождению низаритской литературы. Последующие имамы неустанно распространяли свое влияние на разбросанные и раздробленные низаритские общины, рассеянные по Персии, Сирии и Индии.
XV век ознаменовался постоянным ростом влияния суфийских орденов, тариков, и распространением шиизма. Суфийская тарика Сефеви стремилась подчинить своей политической власти всю территорию Персии. В 1501 году шейху этого ордена удалось занять персидский престол и основать династию Сефевидов, управлявшую страной на протяжении более двух столетий. Сефевиды провозгласили государственной религией шиизм двунадесятнического толка. Вскоре после восшествия на престол они начали преследовать некоторые более популярные суфийские ордена и наиболее крайние шиитские течения, видя в них соперников. Хотя низариты и подвергались гонениям, в целом, по-видимому, им неплохо жилось при Сефевидах, не в последнюю очередь благодаря тактике такийи. Возвышению Сефевидов и распространению суфизма на территории Персии немало поспособствовали суфийские ордена Нурбакшийя и Нимат Аллахи. Проживший удивительно долгую жизнь основатель тарики Нимат Аллахи, Шах Нимат Аллах (1130-1431), возводил свой род через Фатимидов к Мухаммеду ибн Исмаилу. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что низариты вступили в союз с орденом Нимат Аллахи, под покровительством которого они могли продолжать свои недавно возобновившиеся проповеднические усилия, маскируясь под одно из течений алидского суфизма. В разумных пределах понизив уровень такийи, низариты сумели прекрасно вписаться в персидский культурный ландшафт той эпохи, счастливо избегая опасности новых преследований и гонений.
Еще одной важной чертой Анджуданского возрождения стало внимание, с которым имамы относились к сбору десятины — десятой части доходов своих приверженцев на всех низаритских территориях. Десятина служила двум целям: за счет ее финансировалась деятельность имама и, что было не менее важно, благодаря ей имам восстанавливал свою власть над различными общинами, отколовшимися от основного русла низаризма во времена рассеяния, последовавшие за взятием Аламута. Имаму удалось поставить во главе всех низаритских групп своих личных представителей, а в наиболее удаленных областях сбор десятины осуществляли тщательно отобранные имамом странствующие посланники, исполнявшие также наблюдательные функции.
В Сирии соперничество между имамами из династий Касим-шахи и Мухаммед-шахи затянулось на более длительное время, чем в Персии, и эти междоусобицы оказали отнюдь не благотворный эффект на низаритскую общину. Кроме того, дальнейшему ослаблению сирийских низаритов способствовала непрекращающаяся война с нусейритами, продолжавшаяся и в XX веке. Когда же на смену мамелюкам пришли турки-османы, низариты утратили всякую возможность воплотить в жизнь свои честолюбивые политические замыслы.
Третий, или современный, период начался с переселения низаритского имама в Индию, состоявшегося в середине XIX века. Низаритская дава действовала в Индии с начала XIII века то есть, в поздне аламутскую эпоху. Самых больших успехов достиг индийский даи пир Садр ад-дин, обративший в исмаилизм множество индуистов в XIV веке. Он дал индийским низаритам название «ходжи», что означает «господа» или «наставники». Немалую роль в успешном распространении давы в Индии сыграло уважение, которое даи и пиры проявляли к верованиям и традициям индийских новообращенных. Таким образом, индийский низаризм обогатился элементами индуистской религии и мифологии.
К середине XVIII века низаритский имам перенес свою штаб-квартиру из Анджудана в Кирман в Юго-Восточной Персии, ближе к индийской границе. Это позволило значительно облегчить тяготы паломников из Индии, отправлявшихся повидать своего имама, и одновременно обеспечить непрерывное поступление в Персию индийской десятины. В 1794 году к власти в Персии пришла династия Каджаров, но это никак не сказалось на благоденствии низаритов. Сорок пятый низаритский имам Шах Халил-Аллах женился на дочери одного выдающегося представителя суфийского ордена Нимат Аллахи. В 1804 году от этого брака родился будущий преемник имамата, Хасан Али-шах. В 1817 году Халил-Аллах был убит в Йязде бесчинствующей толпой шиитов-двунадесятников. В возмещение за убийство отца каджарский правитель Фатх Али-шах даровал молодому имамау Хасану Али-шаху земельные угодья, а также руку одной из своих дочерей. Он также дал ему почетный титул Ага-хан, «Главнокомандующий».
После Фатха Али-шаха на престол взошел его внук, который плохо относился к низаритам, вынудив Хасана Али-шаха (Ага-хана I) предпринять неудачную попытку восстания. Через несколько лет Хасан вновь поднял мятеж и снова потерпел поражение. Тогда в 1841 году он отправился в Афганистан, положив конец восьми векам пребывания низаритских имамов в Персии. В Афганистане он свел дружбу с англичанами и пользовался их покровительством. В 1842 году Хасан Али-шах уехал в Индию, где вновь выступил сторонником интересов английской короны, видимо, в надежде, что однажды англичане помогут ему вернуться в Персию. Те и в самом деле пытались договориться с Каджарами, но так и не сумели помочь имаму вернуться в родные места.
В 1844 году Ага-хан I переехал в Бомбей. Большинство индийских ходжей с радостью приветствовали своего имама. В Бомбее Ага-хана ждал большой успех. Например, он принял в своем доме принца Уэльсского, будущего короля Англии, когда тот посетил Индию с государственным визитом. Ага-хан I был умелым и жестким руководителем, сумевшим сплотить низаритскую общину. Группа недовольных ходжей, оказывавших сопротивление его усилиям создать единый центр управления, в 1866 году подали против него иск, стремясь добиться запрета на вмешательство в свои дела. Слушания, состоявшиеся в Британском Верховном Суде в Бомбее, длились 25 дней.
Судьи рассмотрели огромное количество исторических документов, генеалогических сведений и религиозных текстов. Ага-хан был объявлен председателем Верховного Суда сэром Джозефом Арнулдом законным потомком и наследником аламутских имамов — а тем самым и Фатимидского халифата, и Пророка Мухаммеда — и правомочным получателем налогов и десятины, собираемых с ходжей. Последние годы своей жизни имам провел в Бомбее, где увлекался скачками и содержал прекрасную конюшню.
Успешно закрепившись в Индии и добившись официального признания, в 1881 году Ага-хан I передал имамат своему сыну Ака Али-шаху. Ага-хан II направил свои усилия прежде всего на создание современной школьной системы для детей низаритов. По примеру отца он продолжил налаживать отношения с британцами, а также с низаритскими общинами в верхнем течении Сыр-Дарьи, в Бирме и Восточной Африке. Ага-хан II сохранил прочные связи с суфийским орденом Нимат Аллахи. Он был прекрасным охотником и унаследовал от отца страсть к скачкам и разведению племенных лошадей. В 1885 году его преемником стал его восьмилетний сын Мухаммед-шах.
Ага-хан III воспитывался и получил образование в самых современных и культурных общественных кругах благодаря своей матери, происходившей из династии Каджаров и активно участвовавшей в руководстве низаритской общиной в юные годы нового имама. Для расширения своего образования Ага-хан III посетил европейские королевские дворы. В Европе он подружился с королем Эдуардом VII и был назначен вице-королем Индии. Он завязал контакты со многими европейскими королевскими династиями и основал резиденции в Швейцарии и во французской Ривьере. Ага-хан III поддерживал Англию в обеих мировых войнах и призывал к тому же всех своих сторонников. Он руководил мусульманской делегацией на Круглом Столе в Лондоне в 1930 году, на котором обсуждалось будущее Индии. В 1937 году на одну сессию он был избран президентом Лиги Наций. Он добился признания своей власти со стороны восточноафриканских низаритов и установил отношения с бирманскими низаритами.
Ага-хан III провел ряд реформ, в том числе составив письменный Устав организации и создав административные советы для управления низаритскими общинами. Он установил четкие правила для низаритских религиозных обрядов, которыми сопровождались браки, разводы, передача наследства и похороны. Он неустанно трудился на благо своего народа, стремясь повысить уровень образования, благосостояния и здравоохранения низаритов. Ага-хан III направлял большую часть доходов от взимаемой десятины на удовлетворение нужд населения, сооружая жилые здания, школы, мечети, библиотеки, банки, больницы и спортивные здания. В Сирии, стране по преимуществу аграрной, он ввел сельскохозяйственные новшества, позволившие собирать больше урожая и тем самым вызвавшие повышение уровня жизни местных жителей. Ага-хан III правил низаритской общиной 72 года и умер в 1957 году. Он передал насс своему внуку, сорок девятому низаритскому имаму, здравствующему и по сей день Кариму ал-Хусейни, Ага-хану IV. Получив образование в лучших европейских школах, Ага-хан IV поступил в Гарвард, где специализировался в области изучения мусульманской культуры и религии. Он продолжил дело своего отца, неуклонно занимаясь повышением уровня жизни низаритов. Он назначил множество стипендий для молодых низаритов, желающих обучаться в лучших западных колледжах. Он создал около 300 центров обучения по всему миру, начиная от детских садов и начальных школ до медицинского колледжа до школы медсестер в Пакистане. Он построил шесть больниц. Как низаритские школы, так и низаритские больницы открыты для людей всех религий и национальностей.
В 1984 году имам учредил Фонд Ага-хана по содействию экономическому развитию, являющийся центром координации по программам хозяйственного саморазвития стран третьего мира. Он основал проекты по пропагандированию мусульманской религии, архитектуры и цивилизации среди западных студентов, выделив стипендии на обучение в таких престижных американских университетах, как Гарвард и Массачусетский технологический институт. Ага-хан IV поощряет научное изучение исмаилитского движения, создав в 1977 году Институт исследования исмаилизма в Лондоне.
Ага-хан IV является признанным вождем нескольких миллионов низаритов, проживающих в 25 странах и составляющих на данный момент самую многочисленную ветвь исмаилитов. К шиитам относится одна десятая часть всего мусульманского сообщества, насчитывающего ныне около одного миллиарда человек.
Каждый представитель династии Ага-ханов стремился к улучшению социального и экономического положения своих единоверцев, подняв его намного выше среднего уровня жизни в странах третьего мира. Низаритские имамы по достоинству оценили блага западной цивилизации, в то время как многие другие мусульманские лидеры огульно отвергают всю западную культуру. Успех современных низаритов, выбравшихся из бездны нищеты, безграмотности и религиозной нетерпимости, в общем и целом свойственных мусульманскому миру, может служить прекрасным примером для социологов, статистиков и ученых других специальностей, показывающим необоримую силу упорного труда и строго соблюдения нравственных ценностей. Несмотря на утрату государственности и провал попыток захватить господствующее положение в исламе, современные низариты во многом воплотили в жизнь те чудеса, о которых мечтал их знаменитый главный даи в Аламуте десять веков назад.
Wasserman, James. The Templars and the Assassins: The Militia of Heaven.
Французовым С.А. опубликованы две монографии на французском языке (ок. 20 и ок. 14 п.л.), монография на арабском языке (ок. 12 п.л.), монография на русском языке (ок. 18 п.л.) и ок. 150 научных работ (статей, рецензий, статей для энциклопедий и т.п.) на шести языках общим объемом ок. 110 п.л.
Так-то оно так, но кое что настораживает в его статье.
Миролюбие памирцев - такая распространенная притча во языцех, да вот горные княжества Памира были весьма острой занозой для всех.
Только к концу XIX в. они ослабли настолько, что их стали обижать афганцы и бухарцы. А до этого и Дарваз, и Шугнан, и Кара-Тегин были настолько сильны, что воевали и с узбекскими Кундузом и Бухарой, с таджикским Бадахшаном и даже с джунгарами. Причем как-то раз смогли уничтожить большой джунгарский отряд - по данным Муллы Мухаммада Сангина - 10 тыс. всадников.
И вообще, памирские горцы (гальча) часто служили наемниками повсеместно в регионе - даже в Йеттышааре у Якуб-бека.
А вообще, среди исмаилитов Памира есть и киргизы, а не только рушанцы, хики, хугни и представители прочих ираноязычных народов. И ага-хан, который дает им гуманитарную помощь и присылает своих людей для наставления в вере, имел (по крайней мере, до 1920-х годов) неограниченный авторитет и власть среди них - что говорили посланники ага-хана, имевшие документ с его тугрой, то и выполняли все исмаилиты. Просто ему уже не надо было убивать - времена давно изменились и он больше был интегрирован в транспамирско-гиндукушскую торговлю. _________________ Моральный дух моих войск невероятно высок - природная стойкость аньхуйского крестьянина + 70-градусная гаоляновка + огненная корейская кимчхи - что еще надо для победы? Разве что патронов побольше - и бежал бы Ямагата впереди собственных панталон!
Камиль-хан Ишан "Ресалэ-и Якуби" (1885) о том, как "кроткие памирцы" участвовали в войне в Синьцзяне в 1860-е годы:
Цитата:
С самого начала своего похода в Кашгарию Якуб-бек вошел в сношения с хакимами и сердарами Бадахшана, Шугнана и Дарваза. Хаким Бадахшана, Джехандар-Ша, отправил в Кашгар на помощь Якуб-беку отряд в 500 всадников под начальством человека испытанной верности, сердара Мухаммеда Садыка. Последний остановился со своим отрядом в Янги-Гисаре. В это время к Кашгару приблизилось войско Садык-бека, состоявшее из 3 — 4 тысяч кара-киргиз и кипчаков. Собрав все свои силы и разместив их в местности Харам, Якуб-бек вызвал к себе из Янги-Гисара отряд Джехандар-Ша, а затем соединенными силами они двинулись против Садык-бека. Натиск армии Якуб-бека был настолько сильным, что войско Садык-бека сразу разбежалось. Сам Садык-бек вскоре же явился к Якуб-беку с повинной от всех окрестных кочевников.
_________________ Моральный дух моих войск невероятно высок - природная стойкость аньхуйского крестьянина + 70-градусная гаоляновка + огненная корейская кимчхи - что еще надо для победы? Разве что патронов побольше - и бежал бы Ямагата впереди собственных панталон!
Как каратегинцы в 1730-1740-ъх годах уничтожили войско джунгар (по Мулле Мухаммаду Сангину):
Цитата:
На этот раз калмаки, направившись в свою страну, /л. 21б/ стали возвращаться через Дарваз 100 и Каратегин 101. Однако они не смогли вернуться в свою страну, так как в пути по некоей причине в каратегинских селениях произошло сражение [38] [кара-тегинцев] с этими калмаками, в котором все они были побиты и истреблены, и ни один не вернулся живым в Хитаи 102.
_________________ Моральный дух моих войск невероятно высок - природная стойкость аньхуйского крестьянина + 70-градусная гаоляновка + огненная корейская кимчхи - что еще надо для победы? Разве что патронов побольше - и бежал бы Ямагата впереди собственных панталон!
Как я понял, если поначалу исмаилиты Саббаха действовали как агенты Фатимидов, то после гибели Низара они стали проводить самостоятельную политику. Из написанного непонятно, что представляло из себя это "государство Аламут" в самом центре сельджукской территории. И что за разгром исмаилитам учинили мамелюки. _________________ кто предупрежден, тот вооружен
Добавлено: Сб Авг 04, 2012 12:58 am Заголовок сообщения:
Из "книги странствий раби Вениамина Тудельского".
Цитата:
Вблизи Гевала живет народ, называемый хашишины 48, который не принимает учения Магомета, а признает своим пророком некоего Канбата: ему эти горцы во всем повинуются на жизнь и на смерть. Зовут его шейх Аль-Хашишин: он их старейшина, и его приказания исполняются всеми безусловно. Место его жительства город Кармос [Кадмос]: это [древний] [95] Кедемоф (Иис. Н. ХIII, 18. Кедемоф, как находившийся в земле Сихона, по другую сторону Иордана, не мог быть на месте Кермоса.), в земле Сихона. Означенные горцы питают друг к другу неограниченное доверие, следуя правилам своего старейшины. Этих людей все страшатся, потому что они готовы убивать даже властителей, если приказано это сделать 49. Земля их обнимает пространство восьмидневной ходьбы. Они ведут войну с эдомитянами, которых зовут франками (Т. е. с крестоносцами, обосновавшимися на Ближнем Востоке.), и с властителем Триполи, иначе Тараблуса Сирийского 50.
Ничего не понятно. Структура Аламутского государства и его размеры не описаны. С крестоносцами, судя по всему, воевали исмаилиты Сирии. Среди жертв не упоминается ни один франк, хотя я слыхал о нескольких ликвидированных знатных крестоносцах. _________________ кто предупрежден, тот вооружен
Это ряд изолированных друг от друга горных крепостей с ближайшей округой, связанных между собой тайными гонцами. Все подчинялись Старцу Горы (т.е. Хасану ибн Саббаху). _________________ Моральный дух моих войск невероятно высок - природная стойкость аньхуйского крестьянина + 70-градусная гаоляновка + огненная корейская кимчхи - что еще надо для победы? Разве что патронов побольше - и бежал бы Ямагата впереди собственных панталон!
Это ряд изолированных друг от друга горных крепостей с ближайшей округой, связанных между собой тайными гонцами. Все подчинялись Старцу Горы (т.е. Хасану ибн Саббаху).
Государство просуществовало внутри враждебной территории св. 150 лет. Каким образом изолированные горные крепости обеспечивали себя продовольствием и защищались? Сельджуки и атабеки терпели враждебный у себя под боком анклав, из которого исходила угроза политического террора? _________________ кто предупрежден, тот вооружен
На Аламут было послано Малик-шахом войско под командованием эмира Арслан-Таша, но не смогло отбить крепость. Гулям султана Кзыл Саруг осадил крепость Дару в Кухистане, но прекратил военные действия в связи со смертью Мелик-шаха, наступившей 19 ноября 1092 года, возможно, по причине отравления.
После смерти Мелик-шаха началась борьба за власть между его сыновьями, и о "горном Старце" на какое-то время просто забыли, что дало ему возможность укрепиться.
Согласно Энно Франциусу, Санджар, когда ему удалось захватить власть, предпринял поход для уничтожения секты Аламутских асассинов. Однако по дороге к их укреплениям Санджар, однажды проснувшись, обнаружил рядом с собой кинжал, которым была приколота записка с предложением мира. Потрясённый, Санджар послал послов к Хасану ибн Саббаху, и они договорились не вмешиваться в дела друг друга.
Сельджуки и атабеки терпели враждебный у себя под боком анклав, из которого исходила угроза политического террора?
Да, терпели, после того, как несколько экспедиций были разгромлены - крепости были действительно неприступны. Их можно было взять или очень долгой осадой (не вариант для сельджуков), или при предательстве изнутри крепости (не вариант для исмаилитов).
CAM писал(а):
Каким образом изолированные горные крепости обеспечивали себя продовольствием и защищались?
Элементарно, Ватсон! Вокруг были деревни, обложенные данью. Более того, значительная часть их населения была исмаилитами. _________________ Моральный дух моих войск невероятно высок - природная стойкость аньхуйского крестьянина + 70-градусная гаоляновка + огненная корейская кимчхи - что еще надо для победы? Разве что патронов побольше - и бежал бы Ямагата впереди собственных панталон!
терпели, после того, как несколько экспедиций были разгромлены - крепости были действительно неприступны. Их можно было взять или очень долгой осадой (не вариант для сельджуков), или при предательстве изнутри крепости (не вариант для исмаилитов).
Nie-junmen писал(а):
Вокруг были деревни, обложенные данью. Более того, значительная часть их населения была исмаилитами.
А попытки удавить блокадой путем систематического разорения окрестностей? В базовой статье с описаниями военных действий против исмаилитов откровенно слабо. И другой момент - не указано ни одной акции против крестоносцев-неверных. _________________ кто предупрежден, тот вооружен
В базовой статье с описаниями военных действий против исмаилитов откровенно слабо. И другой момент - не указано ни одной акции против крестоносцев-неверных.
Статья посвящена развитию секты, а не методам устранения ею политических противников. Педивикия рассказывает о действиях и даже приплетает якобы позаимствованную у "шаолиньских нинЗя" методику отбора и подготовки шахидов.
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах